Писатели | Александр Дюма-отец

АЛЕКСАНДР ДЮМА-ОТЕЦ

Александр Дюма отец – французский писатель. Его приключенческие романы, разлетевшиеся по всему миру, были и есть очень популярны, они сделали писателю мировое имя. И Дюма-отец бывал в России и даже посетил Саратов.

Александр Дюма родился 24 июля 1802 года в семье генерала Тома-Александра Дюма и Марии-Луизы Лабуре, дочери хозяина гостиницы в Вилле-Котре (ныне департамент Эна, один из самых северных во Франции). Своё детство, отрочество и юность Дюма провёл в родном городе. Там он подружился с Адольфом де Левёном, своим ровесником, поэтом и завсегдатаем парижских театров. Дюма решил непременно стать драматургом. Без денег и связей, надеясь лишь на старых друзей отца, он решил перебраться в Париж. Двадцатилетнему Александру, не имевшему образования (его козырем был лишь прекрасный почерк), должность в Пале-Рояле (Париж) в канцелярии при герцоге Орлеанском помог получить генерал Фуа. Дюма принялся пополнять своё образование. Один из его знакомых составил для Александра список авторов, которых он был должен прочитать: туда входили книги классиков, мемуары, хроники. Дюма посещал театры с целью изучить профессию драматурга. На одном из спектаклей он случайно познакомился с Шарлем Нодье. Вместе в Левеном, считавшим, что успеха легче добиться в лёгком жанре, Дюма сочинил водевиль «Охота и любовь», тот был принят к постановке театром Амбигю.

Александр Дюма-отец

Однажды на одной из выставок ежегодного Салона Дюма обратил внимание на барельеф с изображением убийства Джованни Мональдески. Прочитав во «Всемирной биографии» статьи о Мональдески и шведской королеве Кристине, Дюма решил написать на эту тему драму. Сначала он предложил сотрудничество Сулье, однако, в конце концов, каждый решил написать свою «Кристину». Пьеса Дюма понравилась королевскому комиссару при Комеди Франсез барону Тейлору, с его помощью «Кристину» приняли при условии, что Дюма её доработает. Однако против постановки драмы возражала всесильная мадемуазель Марс, коньком которой был классический репертуар. Когда же молодой автор наотрез отказался внести по её просьбе исправления в пьесу, мадемуазель Марс сделала всё, чтобы «Кристина» не появилась на сцене Комеди Франсез.

Дюма, которому надо было содержать мать, а также незаконнорожденного сына Александра, написал пьесу на новую тему. Драма «Генрих III и его двор» была создана за два месяца. Актёры «Комеди Франсез» после читки пьесы, прошедшей в салоне Мелани Вальдор, просили принять её вне очереди. Премьера прошла успешно 10 февраля 1829 года, и это была победа романтиков в театре, до сих пор считавшемся опорой классицизма.

Дюма стал завсегдатаем знаменитого салона «Нодье» в Арсенале, где собирались представители новой школы – романтизма. Он одним из первых обратился к драме из современной жизни, отважился коснуться роли страсти в современном обществе. Новым было и то, что автор наделил современного человека таким накалом чувств, который, по общепринятому мнению, был скорее свойственен эпохе Возрождения. Его пьеса «Антони» была вызвана к жизни личными обстоятельствами – в то время Дюма переживал страстное увлечение поэтессой Мелани Вальдор, которую вывел в образе Адели д'Эрве. Премьера драмы состоялась 3 мая 1831 года в театре Порт-Сен-Мартен с Дорваль и Бокажем в главных ролях и наделала не меньше шуму, чем премьера «Эрнани».

Пьесы Дюма не отличались художественным совершенством, но он, как никто другой владел умением держать внимание публики с первого до последнего акта и сочинять эффектные реплики под занавес. Его имя на афише для директоров театров означало большие сборы, а для других драматургов он стал соавтором, способным привести к успеху самые неудачные пьесы.

В июле 1830 года во Франции произошла Июльская революция, свергнувшая Карла X и утвердившая буржуазное королевство. На престол вступил герцог Орлеанский под именем Луи-Филиппа. Александр Дюма был среди инсургентов, штурмовавших королевский дворец Тюильри. Впоследствии в своих «Мемуарах» он писал: Я видел тех, которые совершали революцию 1830 года, и они видели меня в своих рядах… Люди, совершившие революцию 1830 года, олицетворяли собой пылкую юность героического пролетариата; они не только разжигали пожар, но и тушили пламя своей кровью.

Мушкетёры

С первых же дней революции Александр Дюма принял деятельное участие в общественной жизни и выполнил несколько важных поручений генерала Лафайета, стоявшего тогда во главе национальной гвардии.

5 июня 1832 года в Париже хоронили генерала Ламарка. Дюма был лично знаком с ним, поэтому по просьбе родственников покойного генерала он возглавил колонну артиллеристов, следовавшую за траурным катафалком. Вскоре полиция стала разгонять толпу, но произошло то, чего и следовало ожидать: траурное шествие послужило началом революционного восстания. Спустя несколько дней восстание было жестоко подавлено. Одна из роялистских газет напечатала ложное сообщение о том, что Александр Дюма с оружием в руках был схвачен полицейскими и в ту же ночь расстрелян. В действительности этого не произошло, но Дюма угрожал арест. По совету друзей он покинул Францию и направился в Швейцарию, где прожил несколько месяцев, подготавливая к изданию свой первый историко-публицистический очерк «Галлия и Франция» (1833).

В 1840 году Дюма женился на актрисе Иде Ферьер, но продолжал связи с многими другими женщинами. Супруги фактически расстались в 1844 году, но развод так и не был оформлен. Дюма зарабатывал много денег, но постоянно тратил их на роскошный образ жизни. Издавал журналы и создал свой театр – и то, и другое закончилось неудачно. В опале после переворота 1851 года бежал в Брюссель (Бельгия) от кредиторов, где начал писать «Мемуары», которые по своим художественным достоинством не уступают его лучшим беллетристическим сочинением.

Дюма провёл два года в России (1858-1859), посетил Санкт-Петербург, достопримечательности Карелии, остров Валаам, Москву, Саратов, Царицын, Астрахань, Закавказье.

Известие о первых поражениях французов во время франко-прусской войны Дюма воспринял как личное горе. Вскоре его настиг первый удар. Полупарализованный, он успел добраться до дома сына, где и скончался через несколько месяцев 5 декабря 1870 года.

В 2002 г. прах Дюма был перенесён в парижский Пантеон. Его произведения были переведены на множество языков и служили материалом для многочисленных театральных постановок и кинофильмов.

8 октября 1858 года к саратовской пристани пришвартовался пароход «Нахимов». С него сошли двое мужчин. Один – полный, с густой шевелюрой, улыбающийся господин, вслушивался в говор толпы, но, по всей видимости, не понимал ни слова. Его спутник, со скучающим видом, был недоволен колючей изморосью и невероятной грязью на улице.

Полный господин наконец прекратил созерцать окрестности и тут только заметил угрюмый вид своего товарища.
– О-ля-ля, Калино, вы, кажется, все еще не справились с дурным настроением из-за этой непредвиденной остановки? Следует ли огорчаться так долго? Не забывайте: судьба нас закинула в город, до которого не дошли солдаты Наполеона. А вот мы – тут.

Прервав свою громкую речь, неунывающий господин нагнулся к собеседнику и прошептал:
– Нам, пожалуй, стоит поспешить, мой друг, ибо, открою вам тайну, в этой бескрайней стране трудно найти город, где бы не проживал хотя бы один француз. Так вперед же, Калино!
И, щелкнув над головой пальцами, он подозвал извозчика.

Этот полный господин был известным писателем, произведениями которого в России зачитывались не меньше, чем на его родине. Его звали Александр Дюма.

Россия постоянно манила А. Дюма. Необъятная страна, казавшаяся писателю полудикой, возбуждала его интерес. Но дорога в империю Романовых ему долго была заказана: прославленный автор «Трёх мушкетеров» находился на подозрении у Царского правительства, Николай I его ненавидел.

В 1840 году во Франции появляется в свет очередной роман плодовитого Дюма. Он называется «Записки учителя фехтования, или Восемнадцать месяцев в С.-Петербурге». В основу сюжета легла история декабриста И. А. Анненкова и француженки Полины Гебль. Дюма осмелился сделать героем книги одного из тех, кого Николай I хотел предать забвению. О декабристах было запрещено упоминать, и вот появляется художественное произведение, в котором с симпатией говорится о заброшенных на край света каторжниках. И этот роман читает вся Европа!

Нет, пока был жив Николай I, Дюма мог только мечтать о России.

Прошли годы. На престоле Александр II. Дюма делает попытку осуществить свои давние планы. Наконец он получает разрешение совершить путешествие по России.

Александр Дюма-отец

…Экипаж с Дюма и его спутником проехал мимо старого гостиного двора на Московской улице в направлении Театральной площади.

«Саратовские губернские ведомости» писали I января 1859 года: «Здесь появился новый гостиный двор, богаче и изящнее старого, народный рынок и биржа. Сюда перешли лавки с красными и галантерейными товарами… Сюда передвинулись заведения модисток, портных… здесь бродит толпами народ… Жизнь перешла сюда со всем своим шумом и говором».

Автор цитируемой заметки утверждал, что Саратов сильно изменился как раз за последнее время. Причин тому, по его мнению, несколько. Во-первых, умножилось население, во-вторых, «стало слышно, что к Саратову проведена будет железная дорога от Москвы».

Эти слухи весьма показательны. Развитие торговли и ремесел, рост мелких предприятий вызывали необходимость надёжной и быстрой связи с центром страны. Естественно, городу стало тесно в старых рамках, он рос, уходя своими окраинами все дальше от Волги. По сообщениям печати того времени, за четыре последних месяца 1858 года «взято неслыханное количество новых мест, а именно такое, что когда все эти новоотведенные места застроятся, то образуется почти целый новый город».

Центр города переместился к середине прошлого столетия в район нынешней Театральной площади (в советские годы она называлась площадью Революции). Вот сюда, к новому гостиному двору, лежал путь Дюма. Из-за непредвиденной остановки писатель оказался в Саратове и решил познакомиться с ним.

Своё многодневное путешествие А. Дюма весьма подробно описал в книгах «В России (от Парижа до Астрахани)» и «На Кавказе». Первая из них не была переведена на русский язык. В саратовских библиотеках не удалось достать французского издания. Пришлось обратиться в столицу…

Полистаем пожелтевшие от времени страницы небольшого по формату томика. «Через три дня после нашего отъезда из Казани мы прибыли в Саратов». Остановка была незапланированной. Дюма сначала огорчился: «Это было печально. Мы не имели писем в Саратов, мы не знали в нем решительно никого; мы предполагали, что смертельно проскучаем в течение этих двух дней».

Пройдёт не так много времени, и Дюма уже не будет жалеть о вынужденной остановке. А пока даже погода подчеркивала, как отмечает он, грустный вид этой страны. Мостовые ему кажутся (и не без оснований) ужасными, улицы – грязными. Спутник писателя Калиио, исполняющий обязанности переводчика, информирует его, что в Саратове в ту пору насчитывалось тридцать тысяч жителей, имелось шесть церквей, два монастыря, одна гимназия и что пожар 1811 года за шесть часов уничтожил 1700 домов.

Уже привыкнув к тому, что путешествие по России проходит весело и шумно, А. Дюма не намерен мириться с двухдневной скукой.

Рядом с новым гостиным двором стоял двухэтажный дом, на нём Дюма видит вывеску: «Аделаида Сервье». «Ах, – говорит он своему спутнику, – мы спасены, дорогой друг. Здесь есть французы или, по крайней мере, одна француженка». И он ринулся в магазин, который содержала его соотечественница. На шум открываемой двери выходит одетая по парижской моде молодая женщина с улыбкой на губах.

Писатель приветствует её и интересуется, как быть, если приезжаешь в Саратов на два дня и боишься умереть здесь от скуки?

Московская улица, здание биржи слева

Начинается лёгкая, полная юмора беседа. Получив приглашение отобедать, Дюма шутливо заявляет, что обязательно будет готовить сам, так как супруги Сервье непременно «испортились» в России. Узнав, что они здесь всего три года, он меняет решение: «В таком случае я доверяюсь вам: не так давно вы покинули Францию, чтобы утратить традиции её кухни».

Вскоре появляется один из знакомых четы Сервье – князь Лобанов с просьбой представить его месье Дюма. Оказывается, он узнал о прибытии знаменитого француза от… саратовского полицеймейстера.

Хозяева посылают за другой своей знакомой, молодой поэтессой. Дюма «в ужасе». Он говорит: «Женщина – поэт, дорогая моя! Мы увидим самолюбие, нуждающееся в ласке; лучше ласкать дикобраза». Ему возражают: поэтесса талантлива.

В комнату входит маленькая женщина 28-30 лет с живыми глазами и быстрой речью – мадам Зинаида. Она подходит прямо к писателю и восклицает, протягивая ему руку:
– Ах, это вы! Наконец-то. Мы знали, что вы в России, но невозможно было предположить, что вы когда-нибудь приедете в Саратов. Иначе говоря – на край света! И вот вы здесь. Добро пожаловать.

Стихи мадам Зинаиды понравились Дюма. Он переводит и включает в свою книгу два её стихотворения: «Метель» и «Умирающая звезда», утверждая, что по ним можно судить о таланте автора.

«Не правда ли,– пишет Дюма,– любопытно, что повсюду находит себя поэзия, этот всеобщий язык влюбленных сердец. Если когда-нибудь я совершу путешествие вокруг света, я буду собирать песни любви повсюду, где бы ни ступила моя нога, и я опубликую эти самые различные проявления человеческой страсти, одинаковой на всех широтах, под названием «История сердца».

В путевых очерках, посвященных путешествию по России, Дюма стремился не только рассказать об обычаях, нравах, истории «великой империи Севера» (его собственное выражение), но и познакомить французских читателей с русской поэзией. Он переводит Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Рылеева, Вяземского, причем не прозой, как это обычно делалось в те времена, а стихами. Значение данного факта трудно переоценить. В печати высказывалось даже утверждение, что путевые очерки Дюма «стали одной из первых антологий русской поэзии, тогда ещё почти неизвестной его соотечественникам» (В. Дмитриев. «К нам едет Дюма!» «Литературная Россия», 1976, 3 сентября).

Разумеется, никоим образом нельзя равнять мадам Зинаиду с теми прекрасными поэтами, которых Дюма переводил по совету своих русских коллег. Но видимо, чем-то заинтересовала его и наша землячка. Неизвестно, как звучали её строки в подлиннике, но перевод позволяет считать, что их отличали образность, высокий лирический накал.

…Начальник местной полиции Позняк появляется в доме Сервье без приглашения. Хозяйка, решив, что самое лучшее в подобной ситуации – юмор, шутливо обращается к нему:
– Вам здесь нечего делать, месье Позняк, и мы ничего не хотим от вас.

Но оказывается, и полицеймейстер умеет шутить:
– Хотите вы или нет – мне это безразлично. У вас находятся иностранцы, и мой долг – знать, кто они. И если они подозрительные люди, проводить их к себе, охранять их и не дать им возможности общаться с их соотечественниками.

Затем Позняк добавляет:
– Вот мы и сгладили первое впечатление. Месье Дюма, я знаю, что вы любитель оружия. Вот что я вам принес.
И полицеймейстер достает из кармана «чудесный кавказский пистолет со стволом из дамасской стали, с рукояткой из слоновой кости, инкрустированной золотом». Польщенный Дюма, рассматривая подарок, говорит:
– Если вы так обращаетесь с подозрительными людьми, то как же вы обращаетесь с друзьями?
– С моими друзьями? Когда я их встречаю, я приглашаю их к себе позавтракать на следующее утро, и, если они отказываются, я с ними ссорюсь.
– Это ваш ультиматум?
– Это мой ультиматум.
– В таком случае надо будет позавтракать у вас.

В конце посвященной нашему городу главы писатель приходит к выводу, что его мрачные предположения не оправдались и два саратовских дня станут едва ли не лучшими днями его путешествия от Парижа до Астрахани.

«В восемь часов вечера мы покидали наших новых друзей, которые, я в этом уверен, сохранят память обо мне, как я сохраню о них. Они нас проводят до судна, где останутся до тех пор, пока поднимут якорь» (переводы с французского 3. Давыдовой и В. Семенова).

Хотя Александр II и разрешил эту поездку, его весьма беспокоило пребывание Дюма в России. 18 июля 1858 года в III отделении было начато дело № 125 «об учреждении надзора за французским подданным, писателем Александром Дюма». В этот день возглавляющий политическую полицию князь В.А. Долгоруков послал предписание в ряд городов, которые нaмеpeвaлcя посетить автор «Записок учителя фехтования». В нём предлагалось «учредить за действиями его секретное наблюдение и о том, что замечено будет, донести».

И донесения следовали одно за другим. В документах царской охранки обнаружено и следующее послание шефу жандармов от начальника 7-го округа корпуса жандармов генерал-лейтенанта и кавалера Львова 1-го.

«…В Самару прибыл на пароходе и с оного на берег не сходил и вскоре отправился в Саратов, куда прибыл 8-го числа сего месяца, потребовал извозчика, поехавши с ним по городу, расспрашивал у него – не живет ли кто в Саратове из французов, и, когда узнал о проживании там француза Сервье, торгующего дамскими уборами, отправился к нему в магазин, куда вскоре приехал саратовский полицеймейстер Позняк и пробыл тут, пока Дюма пил кофе и ел приготовленную для него рыбу, а в 8 часов вечера г. Дюма возвратился обратно на пароход. На другой день в 10 часов утра были у Дюма на пароходе чиновник, состоящий при саратовском губернаторе, князь Лобанов-Ростовский и полицеймейстер Позняк, с которым Дюма, ездя по Саратову, заезжал к фотографу, снял там с себя портрет и подарил его г. Позняку и потом отправился обедать к нему; тут же были: председатель Саратовской казенной палаты статский советник Ган, полковник, служащий в VII округе путей сообщения Терме и князь Лобанов-Ростовский. После обеда г. Дюма при сопровождении вышеозначенных лиц отправился на пароход и в 5 часов вечера отплыл в Астрахань (откуда я донесения ещё не получал). Разговор г. Дюма вел самый скромный и заключался большей частью в расспрашивании о саратовской торговле, рыбном богатстве реки Волги и разной промышленности саратовских купцов и тому подобном» (цитируется по исследованию С. Н. Дурылина «Александр Дюма-отец и Россия». «Литературное наследство», т. 31-32).

Таким образом, объятия высоких чинов были лишь средством, чтобы отдалить Дюма от русского народа, не дать возможности увидеть Россию такой, какой она была – нищей, несчастной и угнетенной.

Как явствует из книги Дюма и сообщения жандармского осведомителя, писатель общался в Саратове, главным образом, с людьми титулованными, представляющими верхушку местного общества. А вот супруги Сервье к ней не относились.

Они приехали в Саратов из Франции в 1855 году. Аделаида Сервье открыла модный магазин, Эдуард, её муж, стал парикмахером. Их заведения размещались в двухтажном, до наших дней не сохранившемся доме Артамонова на Театральной площади. Стоял он невдалеке от здания биржы, а сейчас располагается академия госслужбы. По-видимому, дела этой четы шли успешно. Газетные объявления часто информировали горожан о получении нового товара. «Надеюсь угодить покупателям, удостаивающих меня своим доверием»,– заявляет в одном из таких объявлений А. Сервье.

Саратовский драматический театр

Однако саратовцам супруги Сервъе «угодили» не только дамскими шляпками. Приобретя загородный сад Фёдора Осиповича Шехтеля, они особое внимание уделяли имеющемуся там летнему театру (ныне на месте этого театра Саратовский академический театр драмы им. Слонова.

Новые владельцы сада и театра взялись за дело весьма энергично. По свидетельству прессы, труппа стала привлекать массу публики. И немудрено. На сцене летнего театра можно было увидеть популярные драмы и оперетты, здесь выступали хорошо известные в провинции актёры, гастролировали и артисты из столицы.

Марья Гавриловна Савина

Играл тут и талантливейший Владимир Николаевич Давыдов. В своей книге «Рассказ о прошлом» он с радостью вспоминает «маленький деревянный театрик, весь спрятавшийся в зелени большого тенистого сада». Партнёрами Давыдова на этой сцене были Пётр Михайлович Медведев, Полина Антипьевна Стрепетова и другие признанные мастера. Причем некоторые из них получили известность именно в нашем городе. «Из Саратова пошла слава Савиной», – свидетельствует Давыдов.

Подтверждение этих слов мы находим в мемуарах самой Савиной «Горести и скитания». Мария Гавриловна пишет о том, как страшил её Саратов, куда она совсем ещё молодой актрисой была приглашена в труппу Сервье на первые роли, и как вскоре она стала любимицей города.

Полистаем саратовские газеты тех лет. В летние месяцы часто можно встретить сообщения о спектаклях в саду Сервье или анонсы будущих представлений. Вот объявление о первом представлении в Саратове оперетты Лекока «Дочь рынка» (кстати, роль рыночной торговки Риго исполнила Аделаида Сервье). Вот программа большого концерта с участием В. Н. Андреева-Бурлака…

Супруги Сервье так и не вернулись во Францию. До последних дней они жили в Саратове. Эдуард Сервье умер в 1888 году, Аделаида – в 1896-м.

Очерки А. Дюма, описывающие его многомесячное путешествие по России, пользовались большим вниманием современников. Они публиковались в издаваемых автором журналах, не раз выходили отдельными книгами, причем не только во Франции. Интерес к путевым запискам великого романиста сохранился и до наших дней: после столетнего перерыва, в 1961 году, их переиздали в Париже.

Саратову Дюма посвятил лишь 12 страничек. Казалось бы, его впечатления мимолетны и случайны, но нам они позволили заглянуть в прошлое родного города, стоящего на пороге своего 400-летнего юбилея.